Speaking In Tongues
Лавка Языков

С.Г.Коровина,
Забайкальский Госпедуниверситет, г. Чита

ОСОБЕННОСТИ ПРИМЕНЕНИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ПАРАЛЛЕЛИЗМА В ТВОРЧЕСТВЕ АМЕРИКАНСКОЙ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ КИТАЙСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ ЭМИ ТАНЬ

 

 
Многие литературоведы (А.Н. Веселовский, И.С. Лисевич, Л.В.Мельникова, В.И. Оленева, С.С. Наровчатов и др.) справедливо подчеркивают важную роль пейзажа для драматизации событий и раскрытия внутреннего мира героев. Этот прием «корнями своими связан с анимистическими представлениями – одухотворением природы… Сопоставление действий и переживаний человека с внешне схожими явлениями природы – такова основа психологического параллелизма» (1; с.129).
И.С. Лисевич говорит об излюбленном композиционном приеме древней китайской песни – «своеобразном лирическом запеве». Введение «сопоставления (или противопоставления) двух образов, один из которых образ человека, а другой взят из внешнего мира, обычно из мира природы, дает автору большие возможности для выразительного и в то же время ненавязчивого раскрытия идеи, характера героя и т.д.» (2;с.194-195).
Исследователь также отмечает, что «связь строк и образов возникает не на грамматическом … уровне – она ассоциативна, подсознательна. <…> Приемы скрытой ассоциации, внутреннего параллелизма всегда почитались наивысшей степенью поэтичности, и материалом для них всегда служили образы природы» (3;с.9-10). Китайский способ перенесения элементов пейзажа на человека представлен в романе «Сто тайных чувств». Китаянка Гуань, узнав, что Оливия и Симон вновь поссорились, говорит: «Рано утром – такое яркое солнце. Взгляни, а сейчас вновь начинается дождь». И даже Оливия, с её американским образом мыслей понимает, что хотела сказать её сестра: «Неужели она проводит отвратительную аналогию между моей ссорой с Симоном?» (4;273).
Таким образом, мы видим, что прием скрытой ассоциации, когда «отзвучали слова, но роятся образы – подчас иные, нежели те, что названы словом» (3;с.9), помогает уяснить себе более глубокий смысл, подтекст, скрытый в словах героини. Гуань действует так же, как древние китайские мудрецы, которые «всегда полагались на силу примера аналогии, способной, не покидая сферы живого подвести жаждущего знания к сути явления» (3;с.12).
Определяя особенности использования психологического параллелизма в творчестве Ш. Бронте, Н.И. Соколова отмечает влияние на писательницу У. Вордстворта с его мыслью о том, что «человеческий ум – естественное зеркало самых прекрасных и интересных свойств природы» и Т. Карлейля, который видит в природе «совокупность символов (или эмблем), заключающих в себе духовное начало, “воплощение и откровение бесконечного”» (5;с.91). В романе «Джен Эйр» мы видим, как настроение героини зависит от состояния природы: «Ночь была непроницаема, моя душа – угнетена» (6;с.160) или, обратное взаимодействие: «Когда я сбежала вниз в холл, я не удивилась, что ночную бурю сменило сияющее июньское утро и что до меня в открытую стеклянную дверь донесся свежий и благоуханный ветерок. Природа должна радоваться, если я счастлива! … Грачи кричали, и распевали птички, но веселее всего звучала музыка моего сердца» (6;с.280). Исследователь приходит к выводу, что природа в произведениях Ш. Бронте «тесно связана с человеком, который “отражает и создает её”» (5;с.91), и приведенные цитаты подтверждают это мнение.
Анализируя особенности американской новеллы, В.И. Оленева говорит о том, что зарубежные писатели второй половины ХХ века наследуют традиции русской реалистической литературы середины XIX века, а именно – А.П. Чехова, который считал, что «“описания природы должны быть весьма кратки и иметь характер a propos… В описаниях природы надо хвататься за мелкие частности, группируя их таким образом, чтобы по прочтении, когда закроешь глаза, давалась картина”. … Предельная лаконичность пейзажных зарисовок – характерная особенность short story. Рассматривая новеллы Хемингуэя, Капоте, Мальца мы указывали на специфическую роль пейзажа в них. Основная функция пейзажа – характеристическая: он служит и средством раскрытия характера, и средством его познания» (7;с.230).
Вместе с тем В.И. Оленева отмечает, что «в отличие от новеллы прошлого века, пейзаж в современной новелле приобретает бoльшую психологическую наполненность и подчинен раскрытию внутреннего мира героя. Картины природы передают также авторское мировосприятие, в них звучат лирические интонации. В пейзажах Мальца, Капоте, Чивера задушевность авторской интонации особенно ощутима» (7;с.230).
Исследователь приводит ряд примеров, в которых современные американские писатели выступают тонкими психологами и лириками. Так, у Брет Гарта: «Пейзаж несет действенную сюжетную функцию. В рассказе «Млисс» тревожный ночной пейзаж придает особую выразительность сцене смерти отца Млисс. Картина дремучего леса с душистыми травами, буреломом и ручьями раскрывает одну из важных черт характера Млисс – её страстную любовь к природе» (7;с.54).
Анализируя рассказ Альберта Мальца «Человек на дороге», В.И. Оленева отмечает, что «беглые зарисовки окружающей природы усиливают настроение глубокой печали и безысходности. Видишь глаза человека, который знает, сколько месяцев ему осталось жить. Рассказ кончается тем, что человек уходит в «темноту и дождь» (7;с.138).
В повести Хемингуэя «Старик и море» хорошая солнечная погода и спокойное настроение героя предвещает хороший улов, а поднявшийся ветер – неудачу в делах. В конце повести, после возвращения старика домой с остовом рыбы, которую он не смог спасти от акул, ветер продолжает дуть очень сильно, словно пытаясь сказать рыбакам, что морская стихия победила человека, поэтому не надо выходить в море.
Прием психологического параллелизма имеет место и в творчестве Джека Лондона. Например, в романе «Мартин Иден» удушающая атмосфера тропиков показана через внутреннее восприятие героя, который с приближением жары чувствует себя ещё более несчастным: «Воздух был влажен и горяч, и частые внезапные ливни не освежали. Мартину было больно жить» (8;с.345). Описание природы, способствуя восприятию трагедии героя: его внутренней опустошенности и желанию отрешиться от всего мира, подготавливает нас к физической смерти Мартина Идена, так как моральное омертвение уже давно наступило.
В романе Т. Драйзера «Американская трагедия» мы видим, как картины природы влияют на настроение героини. Роберта, гуляя по весеннему саду, радуется наступлению нового дня: «раннее майское солнце зажигало розовые огоньки на каждом дереве, землю, и она стояла, глубоко дыша, и порой смеялась или вздыхала, широко раскрывая объятия навстречу жизни. Она живет! Она молода – и перед ней весь мир» (9;с.266). А взгляд на зимний сад будит в ней совершенно иные чувства: «Всё теперь было мрачно и голо. Тонкие обледенелые ветви деревьев, серые качающиеся прутья кое-где одинокий дрожащий лист…и снег… И жалкие полуразрушенные постройки… И Клайд становится равнодушен к ней…»(9;с.374). Гнетущее чувство одиночества героини усилено показом пустоты и омертвелости в природе.
В романе Колин Маккалоу «Поющие в терновнике» краткие описания природы углубляют психологическую напряженность происходящих событий. Картина дождя во время смерти Стюарта усиливает ощущение утраты. Удачным приемом автора произведения, на наш взгляд, явилось то, что ей удалось подчеркнуть боль Фионы указанием на то, что, получив жестокий удар судьбы, она не плачет, словно окаменела, но всё-таки, вместо слёз, «по её лицу бежали струи дождя» (10;с.221). «Раннее хмурое утро» (10;с.226) также не предвещает ничего хорошего: должны состояться похороны Пэдди и Стюарта.
Известный российский литературовед Г.Л. Абрамович полагает, что «пейзаж выполняет важную идейно-композиционную роль. … Здесь имеются в виду произведения, в которых пейзажи выполняют служебное назначение, участвуя в раскрытии идейного замысла писателя» (11;с.131). Таким образом, приведя несколько примеров создания определенной атмосферы произведения через психологическую параллель картин природы и внутренней жизни героев, мы показали действенность этого приема у самых разных авторов.
Следует заметить, что в произведениях Э. Тань, как и в «Царь-рыбе» В. Астафьева «картины природы прямо или косвенно соотносятся с характерами или душевным состоянием персонажей. Прежде всего это выражается в том, что многие пейзажи в произведении субъектированы: обычно автор изображает природу не с позиций какого-либо одного объективного и бесстрастного наблюдателя, а с точки зрения самих участников событий» (12;с.119). Рассмотрим особенности использования писательницей приема психологического параллелизма на материале её произведений.
В романе «Клуб радости и удачи» мы встречаемся с отражением в природе внутреннего состояния героев: Приезд Ань-мэй с матерью в Тяньцзинь в дом отчима: в течение всей поездки на пароходе погода была великолепная, но с приближением к месту назначения, она резко портится. И душевное состояние матери также меняется, она становится молчаливой, замкнутой, даже раздраженной. После высадки в порту мы видим, как мрачная картина природы («Небо было серое, всё в тучах» (13;с.250)) передает тягостное и грустное настроение Ань-мэй и её матери. Ещё не догадываясь о том, что должно произойти в доме отчима, у читателя уже создается предчувствие неотвратимости беды.
Характерен и другой эпизод из романа, в котором туман и ветер подчеркивают драматизм происходящих событий, когда ставится последняя точка в браке Роуз и Тэда: она передает своему бывшему мужу документы о разводе, но мы ещё не знаем, какое решение примет героиня, как она будет жить дальше. Картина неистовствующей природы подчеркивает эмоциональную напряженность. И предчувствие не обманывает читателя: Роуз восстает против беспрекословного подчинения Тэду, она отказывается покидать дом после развода, говорит о том, что он не сможет вырвать её из своей жизни, словно сорную траву (13;с.218-219).
В главе «Красная свеча» драматизм происходящих событий подчеркивается дождем во время свадебной церемонии. Зная, что Линдо не будет счастлива в браке, предчувствие беды усугубляется дождем. По китайскому поверью ливень и гроза перед свадьбой являются плохим предзнаменованием. Мрачная картина природы наводит героиню на мысль о самоубийстве: у смотрящей на бурлящую воду Линдо возникает желание броситься в реку (14;с.2931).
В романе «Жена кухонного бога» мы также имеем возможность пронаблюдать, как изменения в природе влияют на душевное состояние героинь. Например, дождь во время отправки китайских летчиков на войну усиливает тягостное настроение Вэйли и Хулань: ведь с ними уезжают и их мужья (15;с.235). Во время поисков сына, когда Вэйли думает, что он попал под бомбежку, по небу прокатываются удары грома: «И только мы добежали до того места, куда упали бомбы, начался дождь». Драматизм ситуации усиливается после встречи женщины, страдающей оттого, что её ребенок погиб при бомбежке (15;с.378).
Пронизывающий насквозь ветер во время похорон тетушки Ду словно является предупреждением обо всех последующих событиях произведения: Пёрл чувствует» себя совершенно утонувшей» в этом пронизывающем ветре (15;с.50), а в последствии мы узнаем тайну её рождения. Глядя на морские волны, лижущие песок, Пёрл вспоминает о своей неизлечимой болезни и сравнивает себя с морскими водорослями и крабом (15;с.24).
Великолепный пейзаж на берегу живописного озера помогает Вэйли отвлечься от мрачных мыслей о её несчастливом браке. Она наблюдает над пауком, восхищается замысловатостью узора сплетенной им паутины. Но внезапный вскрик птицы и дыхание Вэйли спугивает паука, становясь крошечным, он прячется. И, глядя на этого маленького паучка, героиня вдруг вспоминает все свои страхи и проблемы, уже имеющиеся в её только начавшейся семейной жизни (15;с.206-207).
В произведениях Э. Тань мы встречаемся и с таким приемом, когда после смены настроения героини, изменяется и воспринимаемый ею пейзаж. Здесь психологический параллелизм представлен в обратной связи.
В романе «Жена кухонного бога» автор показывает, что живя семь лет в Куньмине, Вэйли не замечает, какой прекрасный вид его окружает. Но после окончания войны перед отъездом оттуда, когда изменятся её настроение, так как вновь появляется надежда на развод с Вэнь Фу, окружающий мир также воспринимается ею совершенно по-другому: небо кажется голубым сапфиром, радужное оперение птицы и облака, похожие на гигантские подушки для небесных божеств, символизируют торжественно-радостное настроение Вэйли и подготавливают читателя к восприятию благоприятных перемен в её жизни (15;с.403-404).
В романе «Сто тайных чувств» героиня сама говорит о том, что «по мере того, как мой страх ослабевает, пейзаж начинает казаться менее опасным» (5;281). Или когда Оливия, наблюдая великолепную картину звездного неба, вдруг проникается торжественностью всего происходящего, говорит о том, что на эти звезды так смотрели и первые любовники на Земле. Симон с грустью вздыхает, наверняка вспомнив об Эльзе. Настроение Оливии изменяется, она чувствует себя ничтожной, раздавленной тяжестью собственного сердца. И она вновь смотрит «на те яркие звездочки, мерцающие, как светлячки. Только сейчас они были подернуты дымкой, а ночное небо накренилось и кружилось, слишком огромное, чтобы продолжать удерживать себя» (4;с.85).
В произведениях Эми Тань мы наблюдаем ещё один вид параллелизма, когда будто бы ничто не предвещает беды, а происходит страшная трагедия. Так, в романе «Клуб радости и удачи» Роуз вспоминая эпизод из детства, когда она становится свидетельницей смерти брата Бина, говорит о том, что погода была великолепная, в семье всё было очень хорошо, «все элементы были сбалансированы, правильное количество ветра и воды» (13;с.129). И беда, которая приходит в их дом, кажется не только досадной случайностью, но и непонятным недоразумением, кажется, что Бин вот-вот вернется. И это только усиливает драматизм ситуации, помогает читателю понять, как героиня тяжело переживает смерть брата.
В романе «Сто тайных чувств» Симон, рассказывая о смерти своей любимой девушки Эльзы, говорит: «О, боже, я помню, каким прекрасным был тот день: солнечным и мирным. Ты знаешь, ты никогда не подумаешь, что что-то ужасное может произойти, когда погода такая замечательная» (4;с.79). Великолепные картины природы, служа контрастом к смерти Эльзы, способствуют более глубокому восприятию состояния отчаяния героя: он теряет любимую девушку, считая себя повинным в её смерти. Слова Симона о том, что после того, как её не стало, снег по-прежнему был ослепительно белым, а день – тихим и солнечным усиливают тягостное ощущение невосполнимой утраты.
Отмечая, что творческим методом писательницы является психологический реализм с элементами романтизма, мы, тем самым признаем преемственность традиций этих двух направлений при изображении пейзажа. «Романтики изображали природу через призму собственного, субъективного восприятия настроения. Автора интересовал не столько сам предмет изображения, сколько внутренний мир героя, выраженный через пейзаж (16;с.3).
Следует заметить, что в произведениях Э.Тань «реалистические картины природы, выявляющие в ней главное, существенное, психологически соотнесенные с внутренним миром художника и эмоциональным состоянием героя» (16;с.4) сочетаются и со способом изображения пейзажа у романтиков.
Таким образом, проследив на конкретных примерах особенности употребления приема параллелизма, мы видим в лице автора произведений тонкого психолога, способного не только остро чувствовать оттенки настроений своих героев, но и донести их до читателя.
 

 

Литература:

  1. Наровчатов С.С. Необычное литературоведение. - М.: Молодая гвардия, 1970.-335 с.
  2. Лисевич И.С. Древнекитайская поэзия и народная песня.–М.:Наука,1969. –287 с.
  3. Лисевич И.С. Вступительная статья. // Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.: стихи, поэмы, романсы, арии. – Под общ. Ред. В.И. Семанова. – М.: Изд. МГУ, 1984. – с. 5-20.
  4. Tan, Amy. The Hundred Secret Senses.- London: Flamingo, ©1995.- 321 p.
  5. Соколова Н.И. Романы Шарлотты Бронте (проблема личности). // Проблемы метода и жанра в зарубежной литературе. – Сб. ст.; Г.Н. Храповицкая, отв. ред.- М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1988. – с. 86-96.
  6. Бронте, Шарлотта. Джен Эйр. – Минск: “Оракул”, 1992. – 494 с
  7. Оленева В.И Современная американская новелла: Проблема развития жанра.– Киев: Наукова думка, 1973. – 255 с.
  8. Лондон, Джек. Мартин Иден.// Мартин Иден. Зов предков. – Екатеринбург: Среднеуральское книжное издательство, 1993. – с.6-348.
  9. Драйзер, Т. Американская трагедия: в 2-х ч.– ч.1.–Минск: Беларусь,1985. – 448 с.
  10. Маккалоу, Колин. Поющие в терновнике. – М.: Худож. литература, 1990. – 592 с.
  11. Абрамович Г.Л. Введение в литературоведение. – М.: Просвещение, 1979.- 352 с.
  12. Кондратьев А.Г. Содержательность символического пейзажа в «Царь-рыбе» В. Астафьева. // Пейзаж как развивающаяся форма воплощения авторской концепции: Сб.ст.; Отв. ред. А.К. Дремов.– М.: МОПИ, 1984. – с.116-125.
  13. Tan, Amy. The Joy Luck Club. – New York: Ivy Books, 1989. – 332 p.
  14. Tan, Amy. The Red Candle (Extract from The Joy Luck Club). // The Heath Anthology of American Literature, Vol.2.- Lexington, Massachusetts, Toronto: D.C. Heath and Company, 1994. – p.2926-2936.
  15. Tan, Amy. The Kitchen God’s Wife. –New York: Ivy Books, 1991. – 532 p.
  16. Мельникова Л.В. Пейзаж как средство эстетического идеала в поэзии М.В. Ломоносова. // Пейзаж как развивающаяся форма воплощения авторской концепции: Сб. науч. тр.; Отв. ред. А.К. Дремов. – М.: МОПИ, 1984. – с. 3-17.
 


 
1. Здесь и далее произведения Э. Тань даны в переводе С. Коровиной.