Это -- дополнение к «Избранному-87», которое
состоит из 29 стихотворений, которые, на мой взгляд, достойно представляют
творчество поэта.
Почему Евгений не включил их в более поздний сборник?
Возможно, некоторые из них показались ему слишком откровенными, в то
время как известная сдержанность чувств характерна для творчества поэта
в целом; некоторые образы он мог найти банальными; некоторые недостаточно
«профессиональными».
Несомненно, он прав в том, что они нарушили бы тот сдержанно-отрешенный
стиль, который он выбрал для сборника 1987 года.
Несомненно, так же и то, что этот стиль не определяет поэтики Евгения
Шешолина в целом.
2. Это стихотворение -- как бы разговор
про себя, очень тихий, но важный для понимания восприятия Поэтом потока
становления.
3. В своем роде -- совдеповский лубок,
который мертв, но все еще волнует глубокую память сердца...
4. Одно из самых просветленных стихотворений
Евгения. «Время шло и музыкой казалось...» -- бессмертная строка.
5. М.А. -- Это прекрасное стихотворение
посвящено, стало быть, Мирославу Андрееву, уже не раз мной помянутому.
Жаль, что не мне, но что делать. А ведь именно в этом стихотворении как
нигде почти более сказалось родство наших душ: я бы сказал -- стихийность
творческого порыва, безоглядный выход на вызов ветра «с открытой душой
на сомнительной карте». Сомнительна карта пути поэта, и будет бита она
не раз и не два. Но «последние воины тайного слова -- хрустальные всадники
мыслей напрасных, (ибо что более напрасно, чем дело поэта в этом приземистом
мире?) -- идут напролом (а как еще здесь можно идти!) и не ищут иного (в
максимуме порыва -- только единого на потребу!) и чуть воспаленная синяя
ясность (неба-ума-судьбы...)
6. ржавеющей поймой -- поймой
реки Великой, скорее всего, по направлению к Псковско-Чудскому озеру мимо
на крутом обрыве Снятогорского, женского теперь, стоящего монастыря и прочих
церквей по обоим берегам реки -- 20 км -- не более.
7. почему он не включил это прекрасное
стихотворение в «Избранное-87»? Постеснялся яркости образов? Избытка экспрессии?
Судя по всему, он сокращал себя в сторону сдержанного классицизма и это
ему удалось благодаря отказу от восточного буйства красок, которое он позволил
себе в переложениях с персидского в «Северном Диване».
8. Вот ведь накрутил в четверостишии!
Попробую прозой: «Безымянней чем средний (палец), не отставая, как рыбы
(от кого?) и (разжимаясь), пальцы Бога роняют невызревший месяц в околесицу
судьбы, в сеть звездной ночи». Как такое перевести на английский, к примеру,
когда и на русском не совсем ясно? Баловство, да и только!
9. БЕЛОЕ ОБЛАКО -- по данным
Мирослава Андреева, это первый вариант стихотворения. Другой мне не известен.
10. Так умел не надеяться -- да,
Женя научился не надеяться. Это помогало ему быть объективным. Это лишало
его помощи свыше...
11. По данным Мирослава Андреева
-- первый вариант. Другой мне неизвестен.
12. Последние три строки -- сейчас
вдруг глянулось -- японская миниатюра в духе дзэн.
13. Я был полностью уверен, что это
стихотворение есть в «Избранном-87», настолько оно в контексте поэтики
Евгения. Но нет -- его там не оказалось. Почему? Если не ошибаюсь -- посвящено
Марине, первой жене.
14. И все же -- «...не слишком голубое
небо, / дорога и далекий лес». Таковы черты архетипа судьбы поэта... В
этой связи отмечу, что образ Леса вообще, как я догадываюсь, есть символ
Отца. Если эта догадка верна, то судьба Евгения запечатлена им самим как
длящийся путь к Отцу.
15. Жене пришлось часто снимать комнаты
в деревянных домах частого сектора Пскова, поселков и деревень псковской
области, так что он успел внимательно вглядеться в этот образ смиренно
вымирающей России.
16. Этот акростих был напечатан в
псковской газете «Молодой Ленинец», когда мы еще учились в ПГПИ, и наделал
много шума в застойном болоте города. Кого-то в редакции даже сняли с работы,
если не ошибаюсь, а Женю совсем перестали печатать в местной прессе, и
стал он у нас совсем диссидентом. Теперь Имя Христово смело полощут те
чиновники, которые когда-то бежали от него, как черт от ладана.
17. По данным Мирослава Андреева
-- первый вариант стихотворения, другой мне не известен. Первое четверостишие
так «по-дурацки» смешно устроено, что пришлось его сразу и навсегда запомнить.
Вот ведь незадача! В Жене и впрямь было нечто от купца-коробейника: удаль
и сноровка. Несколько лет он с переменным успехом приторговывал с рук мумиё,
которое поставлял ему через Мирослава еще один поэт из г.Фрунзе по фамилии
Богомолец. Где-то и он должен всплыть, потому что талантливый парень. В
архиве у Мирослава он должен быть.
18. Посвящено одной из учениц сельской
школы.
19. Этот стих Женя вытащил из моей
души, когда я спал! Думаю, из-за этого и не включил его в «Избранное-87».
20. Этот стих почему-то сцеплен с
такой картинкой в памяти моей: Москва, март 1985, еду в троллейбусе по
Каменному Мосту (от Дома на Набережной к Манежной площади). Сижу у окна
справа: Москва-река, купола, звезды. На коленях «Литературка», раскрытая
на Мартовском Пленуме ЦК КПСС. Что-то зацепило (понял, что умирать не обязательно?).
С тех пор стал читать газеты.
21. Один из самых любимых моих стихов
у Жени. Здесь он искренен, как никогда. Вероятно, поэтому и не вошел в
«Избранное-87». Что здесь происходит? -- Миф личности рвется, не в силах
удержать натиск совести. Необходим катарсис для воссоздания, примиренного
с самим собой мифа личности. Так происходит рост понимания жизни -- духовный
-- по сути -- рост. Катарсис достигнут; в последних строках ритм замедляется,
и со слова «анестезия» образный поток затихает в плавных шагах собаки и
примирено гаснет в ее же глазах. Ключевым остается образ отца, неизжитая
тоска по которому не покидала сердце поэта.
22. собака что подло я продал
-- шотландская овчарка Жэрри, о которой уже шла речь в «Избранном-87».
23. моей нелюдимки забытой
-- первая жена Марина.
24. играть в искусство --
серьезная опасность для поэта, которую 99% пишущих даже не осознают, доверчиво
полагая, что искусство и есть игра. Если это и игра, то в жизнь-смерть,
на что, конечно, большинство не соглашается.
25. один из многих и многих
-- для поэта, который как заповедь о себе оставил стих «нет, я не вливался
в метрошную злую толпу! В уме придержите мою единицу-судьбу!» («Четверостишия
Возвращения») такое знание о себе может стать причиной серьезного кризиса.
26. Стихотворение интересно как автопортрет.
27. некогда жить -- поэту
всегда. Почему? Куда торопиться он уйти? Что не успевает здесь сделать?
(Года шалунью рифму гонят -- стихает священная лихорадка и муза почти уже
не заходит. Семья... Если не увидишь в детях нечто большее, чем поэзия
-- уходи, поэт, из этого мира -- ты дал, что смог. Или трансформируйся
-- в. Кого? Обывателя? Через этот ужас надо пройти. Надо учиться ежедневно
умирать в семье -- в ближних своих, уповая на волю Божию, и тогда -- как
знать -- не откроется ли второе дыхание, -- не дано ли будет высказать
нечто еще. А если и нет -- смиренное молчание будет тебе к лицу -- молчание
всегда к лицу человеку. Можно предать себя суетным словом, но не молчаньем.)
28. Эти почти невесомые стихи легко
пропустить, а между тем глубоки они и тонки.
29. нет дорог, и звезды -- далеки.
-- Казалось бы -- дорога -- сквозная тема стихов Евгения, но здесь речь
не о земных дорогах. Он опять остается здесь, -- остается и смотрит в небо.
30. РУССКИЕ ГАЗЕЛИ -- о них
сказано в «Северном Диване» и в «Избранном-87». Здесь представлено несколько
ранних упражнений Евгения, которые хороши именно свежестью взгляда при
первой встрече поэта с классической персидской формой стиха.
31. в небесах улыбаются ваши прекрасные
лица -- к догадке о вечном прообразе каждой личности.
32. смертельных пасленовых ягод
-- для растений из семейства паслёновых характерно высокое содержание ядовитой
синильной кислоты. Дикий паслён (родственник помидора и картофеля) растет
на территории Псковской области, -- его плоды -- большие красные ягоды.
33. грядет лучезарная жница
-- эхо образа моего стихотворения из книги «Живая Земля» («В белом саване
Жница...»). Вероятно, из-за слишком очевидного совпадения образа Женя впоследствии
снял этот бейт.
34. и ни укора не нашел --
вспоминаю известные строки И.Бродского: «Но пока мой рот не забили глиной
/ Из него раздаваться будет лишь благодарность».
35. Моя любимая газель! Женя находил
образы ее банальными и поэтому не включил в «Избранное-87». Я не согласен
с ним. Здесь живет солнце нашей молодости.
36. золотую хорду... солнце...
проходит -- не совсем удачно сказано: хорда -- отрезок прямой между
точками на окружности, а солнце идет по дуге. Однако вспоминается есенинское:
«Голова моя машет ушами, как крыльями птица, / Ей НА ШЕЕ НОГИ держаться
больше невмочь». -- Тогда уж на НОГЕ ШЕИ или на ШЕЕ-НОГЕ, но так и пошло
ведь в вечность...
37. Не помню уже, есть ли эта газель
в Северном Диване, но она так мне нравится, что не грех повториться.
38. И будто облако росы во время
жатвенного зноя -- сравни с «Облако росы во время жатвенного зноя»
(Исаия, 18.4). И вот вспомнил эпизод с Библией: говорили мы как-то с Женей
в его избушке о Боге -- спорили; и я предложил ему открыть на удачу Библию
и прочесть стих специально для него от Бога. Он согласился -- не глядя,
определил страницу и стих -- и вот я ему читаю: «Начало премудрости --
страх Божий». Он был под впечатлением.
39. Вот детства влажная лазурь
безоблачный открыла глаз -- изумительная строка!
40. Пскова, Непрядва, Нерли
-- реки русского мифа.
41. В этой отличной газели была одна
совсем неудачная строка, которую я изменил.